Прозаические произведения: Сфера безмятежности Напиток Семь легенд и сказаний башкирского народа Об одном незначительном споре

Иван не стал дожидаться, пока стемнеет. Родители ушли сегодня в гости, и это было как нельзя кстати. Он собрал аккуратно разложенные на столе вещи в спортивную сумку: на дно теплую одежду и запасную пару кроссовок. Он помнил высокую сырую траву - возвращаться лучше в сухой обуви. Потом мощный отцовский фонарь и веревку. Сверху охотничий нож и пакет с едой. Насчет еды он немножко посомневался: вряд ли ему захочется там есть.
Но кто его знает. Он оделся в старый черный спортивный костюм и куртку. Подошел к окну и посмотрел на улицу. Дети все еще бегали под окнами. В футболках и шортах. Пошел и повесил куртку обратно в шкаф. А вдруг ночью пойдет дождь?
Он полез на антресоли и через пятнадцать минут выудил из чемодана нужную вещь - клеенчатую накидку матери от дождя. Накидка ровнехонько уместилась в боковом кармашке. Под рукой.
Ванечка вернулся на кухню и посмотрел по сторонам. Ага, есть! Он наполнил кофе, сахаром и кипятком перламутровый в рыбках термос и втиснул его вертикально в самый угол сумки. Кажется, ничего не забыл. Сумка, правда, получилась увесистой. Тщательно и не спеша зашнуровал кроссовки, повесил сумку на плечо и посмотрелся в зеркальную раздвижную дверь шкафа. С той стороны уходящего вглубь коридора перед ним стоял бледный парень, недоуменно взирающий из-под сдвинутых в полоску бровей.
Честно говоря, он представлял себя в эту минуту несколько иначе.
Попытался придать более мужественное выражение своему лицу. Не получилось. Он покивал своему отражению и увидел лежащий на полке за зеркалом мобильник. Вот бы забыл!
Пустой, как всегда, двор печально звякнул ему вслед чугунной решеткой водостока, перегораживающей въезд на подземную стоянку.
На автобусной остановке тоже почти никого не было. Не считая укрывшегося рваным пиджаком бомжа. Его скрюченное, почти бесплотное тело издавало специфический запах. Ванечка зажал пальцами нос и ушел за киоск. В результате чего, чуть не пропустил бесшумно подъехавшую маршрутку.
На бульваре по случаю субботнего вечера было многолюдно. Урны и газоны уже были полны пустых бутылок и банок из-под пива. Он прошел поперек обустроенного брусчаткой и газонами участка, мимо гуляющих пар и сидящих компаний и вышел на старый полуразвалившийся асфальт, идущий с другой стороны кладбища.
Было около семи, и стоящие по левую руку деревья начали понемногу собирать возле себя первые порции влажного сумрака.
Иван прибавил шагу: хотелось оказаться на месте до темноты.
Сумерки как будто играли с ним наперегонки. Как он не спешил, когда добрался до места, они, опередив, уже лежали за безвольно упавшими остатками забора.
Иван огляделся растерянно по сторонам и начал соображать, что же ему делать теперь: когда первая и наиболее внятная часть плана была выполнена. Большого смысла он во все это, честно говоря, и не вкладывал. Побыть одному здесь ночь. Вот и все. Он пробрался сквозь заросли репейника и крапивы к упавшей от старости яблоне. Она упала совсем недавно или где-то еще осталась связь с корнями, потому что на лежащем стволе зеленели листья, и тяжелые ветви были усыпаны маленькими красными яблочками. Их называют у нас ранетками. Ваня вытоптал площадку возле прикорневой части дерева, еле сломав ногами, тугие жилистые стебли лопухов. Крапива, без поддержки, легко легла сама. Тяжелый запах непроветриваемых зарослей усилился кислым запахом разрушенных травяных волокон.
Он уселся на зеленую от лишайников кору и начал отрывать прицепившиеся гроздьями головки репейника. Ничто не напоминало события вчерашней ночи. Вполне заурядные холмики заросшие растительным мусором. Даже сгущающаяся темнота не придала загадочности кривым деревянным крестам по ту сторону изгороди. А железные облупившиеся памятники без фотографий и надписей вызвали только ощущение запущенности и распада. Отряхнув очищенные штанины, Иван устроил себе под голову сумку. Для чего продел сучья сквозь лямки. Лег на твердую шершавую поверхность и поворочался, выбирая подходящую позу. Сон только этого и ждал: пренебрегший им вчерашней ночью хозяин, наконец, оказался в его власти. Не прошло и пяти минут, как спящий мальчик в черном спортивном костюме слился с просочившимися из дальних оврагов черными холодными сумерками, осторожно заполняющими ложбинки и канавки.

Отец погремел засовами у ворот и вернулся обратно. Никак не желающий угомониться Гаврик все лаял и лаял на каждый шорох за стеной дачного домика. Катерина спала наверху с родителями, а Иринка устроилась на старом диване в холле. Вернее в столовой. А может быть, лучше эту комнату назвать залом. В принципе, все равно, эта комната была единственной на весь первый этаж, не считая кухни и веранды.
Умиротворенность, владевшая девочкой весь длинный день, куда-то испарилась. Вместе со сном. Напрасно она представляла себе теплое море, песок и небо, картинки, вытесняющие все дневное из головы: любимый прием не срабатывал.
Яблони в темном саду царапались в незашторенные окна. При полном отсутствии ветра их движения, казалось, имели какой-то умысел. Листья мягко шлепали ладошками по стеклу, чередуя свет и тень, усиливая своим шуршанием ощущение перешептывания и переглядывания. Деревья явно что-то знали. О чем не прочь были посекретничать. Иринка перевернулась на другой бок и уткнулась носом в спинку дивана, чтобы не смотреть в сад. Одна пружина больно уперлась ей в подреберье. Рукой она попыталась, не вставая, нащупать под собой железную загогулину. Поверхность была абсолютно ровной. Еще чуть-чуть повертелась: закругленный, но острый конец перемещался вместе с ней. Тогда она села на диване. Гавря мигом поднял голову и с надеждой посмотрел на хозяйку. Может быть, ту заела совесть, и она позовет, наконец, своего преданного друга к себе в постель?
- Да спи ты, все нормально, - шепотом сказала девочка.
Пес печально вздохнул, положил кудлатую голову на лапы. Черные глаза внимательно следили за перемещениями почти растворившейся в темноте фигурки. Иринка еще раз ощупала простыню вокруг себя - диван был хоть и пожившим, но довольно упругим и гладким. Она встала и тихонько пошла к бутылке с водой. После острого шашлычного соуса хотелось пить. Не рассчитав в темноте расстояния, наткнулась на край стола. Свисающий карман спортивной куртки, накинутой перед сном для тепла, глухо стукнулся чем-то тяжелым. "Кольцо! - вспомнила она, сунув руку внутрь - я ведь хотела с мамой поговорить о его возможностях для лечения. Забыла!"
Кристалл сиял ровным голубым светом, как газовая горелка. Пальцы девочки ощутили мягкое, но интенсивное тепло. Никаких разноцветных лучей не было. Она надела его на средний пальчик и отвела руку подальше от себя. Полюбоваться. Пудель подполз к ее ногам, потерся, заскулил.
- Что ты, малыш? - удивилась она и хотела погладить собаку по спине.
Но Гаврик отпрянул от протянутой к нему руки с кольцом, забился под стул и завыл.
- Тише ты, трусишка, перебудишь всех! Думаешь, оно опасно?
Поднесенный ближе к глазам перстень вдруг начал мигать и тускнеть. Иринка подошла к окну, жалея, что не может включить свет: спящая чутко мама сразу примчится вниз. В ночном саду по-прежнему шептались чуть слышно листья. Бодрая и румяная луна торжествующе вылезла в центр небосвода, залив своим сиянием дачный поселок. Все вокруг уснуло. И только обрадованные цикады устроили в тишине хоровое выступление, наслаждаясь, быть может, последним теплом уходящего лета.
В ярком свете луны камешек почти совсем потух. Иринка собралась было уже засунуть его обратно в куртку и пойти спать, как заметила мелькнувшее в стекле отражение.
Замерев, девочка проследила глазами за чередой свето-теневых пятен: это было похоже на работающий за спиной телевизор. Никакого телевизора в комнате не было. Один портативный был, но он стоял наверху. Катерина смотрела перед сном "Спокойной ночи, малыши!". Пятна на стекле вдруг сложились в картину. Это был пейзаж. Иринка опустила руки и прижалась лицом к прохладной гладкой поверхности, пытаясь разглядеть его получше. Пейзаж исчез. "Кольцо!" - поняла девочка и поднесла его опять к окну.
Точно. Изображение возникало как проекция от кристалла. Догадка заставила ее подойти к стене. Ура! Возникший на светлой стене уголок леса можно было достаточно детально рассмотреть.
В него не попадали лучи рассиявшейся над землею луны: густые кроны вязов и разлапистые ели крепко держали черное покрывало тьмы на спрятавшихся под нею холмах и зарослях могильника. Кладбище для самоубийц! Иринка с возрастающей тревогой наблюдала за скопившимися возле поваленной яблони сгустками тумана. На мгновение ей показалось, что в еле заметном мерцании то возникающих, то исчезающих шаров кто-то шевелится. Она узнала легкую серебристость Марфеньки: та припала к самому стволу поваленного дерева и радостно пульсировала.
Нет!!! Задохнулась от ужаса девочка. Не может быть! Среди потерянных душ, свесившись головою почти до самой земли, навзничь на стволе лежал Ванечка. Но двигался не он, а суетящаяся вокруг него пропащая девичья душа, узнавшая в нем копию своего потерянного навсегда возлюбленного.
Иринка взглянула на громко тикающий будильник - было около двух часов ночи. Надо успеть до трех вытащить друга из цепких объятий несчастной тени. Лететь туда, немедленно. Она уложила под одеяло свернутую отцовскую куртку, приказала Гаврику сидеть молча, закрыла дверь на ключ и выскользнула в замерший сад. Обойдя домик, бросила ключи через форточку на кухню, стараясь попасть на стол. Ключи должны легко найтись утром. Вдруг она не успеет вернуться до рассвета. Связка со стуком упала ровно на середину столешницы. "Вот и славно, - Иринка улыбнулась, - хороший знак".
Смолкли цикады и кузнечики, наблюдая за странным человечком, шарахающимся в темноте по саду. "На дом нельзя, - думала она лихорадочно отсчитывая убегающее время, - крыша железная и все проснутся". С забора не получится: слишком низко. Кривая узкая дорожка между дачками совсем не подходила для разбега. До ровной автомобильной дороги было слишком далеко.
Ночной воздух оказался не таким уж теплым, и через десять минут бестолкового лазания по участку она поняла: если сейчас же не взлететь, потом придется тратить драгоценное время на разогрев. Внезапно она чуть не стукнулась лбом о выросший перед нею металлический столб. Все правильно! Это же бак для воды, установленный высоко на опорах.
Как это не пришло ей в голову раньше! Девочка ловко вскарабкалась по ржавой лестничке, даже не глядя на перекладины.
Метра три - четыре высоты, необходимой для взлета, у нее есть.
Стараясь не смотреть в чернеющую под ногами воду, она разделась, слегка досадуя, что не догадалась сделать это внизу. Осторожно пристроила тряпичный ком в железных прутьях и, балансируя, огляделась по сторонам. Тихо. Никто не проснулся.
Вдох. Яркая луна вызывающе смотрит на худенькую обнаженную фигурку. Впервые, девочка чувствует такую настороженную недоброжелательность ночного светила. Выдох. Живот наполняется новой порцией свежего воздуха. Толчок и ... маленькая тень легко скользит над спящим садом, спящим лесом, пустынной дорогой, поблескивающей среди деревьев, как река. Наконец набирает высоту, взмывает над притихшими домами. Холодный свежий воздух пригорода постепенно вытесняется нагретыми струями, с запахом асфальта и бензина. Но зато теплый ветер, бьющий снизу, отлично держит.
Слегка согревшись и успокоившись, она, ориентируясь по привычным уже световым рекламам, через полчаса подлетает к Причалу. Делает круг над выложенной Ванечкой световой разметкой, и, не останавливаясь, планирует по наклонной в дальний конец кладбища.
Кристаллик пульсирует на пальце как посадочный огонек самолета. "Расскажу потом ребятам, посмеемся," - старается не думать о плохом Иринка, опускаясь в душную черноту погоста. Деревья, словно узнавая, расступаются, освобождая ей место для приземления.
Несколько минут ей приходится стоять, чтобы привыкнуть к окружающей тьме. Колечко своим сиянием скорее привлечет к ней внимание, чем поможет, и она заранее повернула его внутрь камнем, сжала в кулачке. Вскоре глаза начинают различать очертания деревьев, и девочка осторожно двигается к лежащей в высокой траве яблоне.
Нет вчерашнего спокойствия среди стоящих мрачно крестов.
Ей кажется, что они угрожающе двигаются навстречу, шевеля разболтавшимися поперечинами. Деревянный скрип, разрывающий тишину, усиливает это ощущение. А может быть, это скрипит ствол, на котором безвольно лежит тело ее друга? Иринка убыстряет ход, издалека видя, как старательно вьется там пропащая душа умершей девушки. "Кыш! Пошла вон!" - хочется крикнуть ей. Но она молчит.
"Знаю я, ночь пройдет, сгинет мгла..." - песенка возникает в голове внезапно, как будто кто-то включил звук. Собравшиеся возле Ванечки мутные сгустки разом вздрогнули, как воздушные шары от порыва ветра. Может быть, и они услышали звонкий внутренний голос? Иринка не открывая рта, продолжает петь так громко, как только может. И с тихим, еле различимым шипением бездомные души отползают, низко стелясь по траве, оставляя упавшего на землю человека.
Голые ноги ее не чувствуют ни холода, ни крапивы, ни репейника.
Стараясь приподнять плечи парня как можно выше, она поворачивает к себе Иванову голову. Волосы мокрые. Дыхания не слышно. Глаза плотно сомкнуты. Белые губы сложены в неестественную улыбку.
- Ваня! Ванечка! - пытается крикнуть девочка, но из горла вырывается только хрип.
Она изо всех сил трясет слишком тяжелое для ее рук тело.
Хорошо, что он в костюме. Срывая ногти, с тонких пальчиков, вцепляется в гладкую эластичную ткань и сажает друга спиной к стволу. Голова падает на бок, ударяясь лбом о кору. Иринка убирает потемневшие волосы с его лица и еще раз вслушивается, прикладывая ухо то к носу, то к сердцу. Камешек на ее руке потихоньку сияет все ярче и ярче. Она с надеждой водит перстнем по голове и груди мальчика. Ничего не видно внутри, но ей вдруг кажется, что теплые лучики, скользя по поверхности, входят вглубь и нагревают остывшие мышцы. Садится рядом на траву, устраивая его к себе на плечо, и упершись боком в шершавый комель дерева, чтобы не упасть, обнимает и качает тяжелый Ванечкин торс.
- Ах, Ваня, Ваня! - хрипит сорванный голосок, - Я же здесь, Ваня, Ванечка....
Голос потихоньку наполняется звуком. Слезы катятся и катятся по щекам.
Как же это она предусмотрела! Ведь они только и ждут, чтобы занять чье-нибудь спящее тело! Студенистые образования отпрянувшие было прочь, потихоньку начинают подползать обратно.
Иринка каким-то чудом втаскивает друга на ствол, не выпуская его из объятий.
- Марфочка! - громко кричит Иринка, - это не твой Иванушка! Если ты не уведешь сейчас всех отсюда, не видать ему наверху покоя. Он же все видит! Иосиф Карлович! Ваша добрая душа должна нам помочь! Сделайте же что-нибудь!
- Хм-м-м... - раздается у нее за спиной старческий вздох.
Тонкая фигурка распластывается, вжимаясь в намокший спортивный костюм, она не смотрит по сторонам: ей кажется, что под гладкой тканью, в том месте, где кольцо уперлось в сердце друга, появилось слабое биение. Еще чуточку! Ей нужно еще немного времени! Но холодные бисеринки росы уже осыпали ее застывшие ножки. "Держись, - шепчет ждущее своего выхода солнце за горизонтом, - я скоро...". Разом вспоминаются бабушкины разговоры и собственные мысли по поводу самоубийц. Она пытается подобрать самые убедительные слова. Только бы их оставили в покое!
- Не делайте этого! Я поставлю за успокоение свечку! Они пришлют вам другое тело и другую жизнь! Я вам его все равно не отдам! - отчаяние и сила звенят в тонком девичьем голоске
Ей вдруг кажется, что небесный охранитель с улыбкой, протягивает свою бесконечно ласковую руку и тяжелый смрадный запах вокруг, потихоньку начинает выветриваться, слабеть и постепенно сходит на нет.

Птицы кричат в светлеющих кронах так, что Ивану хочется закрыть окно. "Не надо было спать на подоконнике, - думает он, ощущая под спиной твердую деревянную поверхность, - если меня не переложили в кровать, значит, родители заночевали в гостях".
Солнце шлепками бросает горсти света на его лицо. Руки и ноги закоченели. Он с трудом размыкает тяжелые веки и видит качающиеся над ним в вышине редеющие кроны.
Вчерашние события медленно становятся на свои места. "Я уснул на кладбище, - с ужасом осознает мальчик, - как хорошо, что наступило утро!" Голова его покоится на чем-то теплом. Непослушными руками он ощупывает влажную кору дерева под собой и натыкается на хрупкие голые коленки. Ванечка поворачивает затекшую шею. Горячий Иринкин живот пульсирует возле самого носа. "Не может быть!" Им одновременно овладевают радость и досада: как всегда она оказалась сильнее. Его маленькая учительница опять рядом в трудную минуту!
Он осторожно вынимает свою голову из объятий спящей подружки и перекатывается на колени, не выпуская ее из рук. Она легко откидывается на застрявшую в ветвях за спиной сумку. Нежное личико в просвечивающих веснушках светло улыбается во сне. Распустившаяся с одной стороны косичка рассыпалась на плечо. Иван складывает ледяные пальчики на вмиг остывшие коленки и пугается от прикосновения к твердым холодным ногам.
- Ванечка... - открывает глаза Иринка, - ты проснулся....
- Тебе надо встать, на секундочку!
- Я сейчас, - торопится согреть спасительницу Ваня, - я быстро. Сейчас мы оденемся...
Лихорадочно, он обнимает худенькое тельце, прижимая его одной рукой к себе, другой быстро достает из сумки запасную одежду. Вороны, рассевшись по окрестным веткам, пристально смотрят на них. Ловко продевает маленькие ладошки в рукава толстовки, по очереди вставляет посиневшие узкие ступни в широкие штанины. Заправляет одежду. Махровые носки натягиваются до самых колен. Он пытается закрепить шнурками спадающие кроссовки. Девочка смеясь, легонько расталкивает обувь в разные стороны
- Не смейся, а то поедешь верхом! - делает вид, что сердится Ваня, аккуратно наливая в крышку термоса дымящийся кофе.
Держа металлический стаканчик свисающими как у Пьеро рукавами, Иришка отпивает крошечными глоточками обжигающий напиток. Тепло опускается сразу в живот. Все обошлось.
- Поеду, Голубь, еще как поеду!
Она веселится, а мальчик с тревогой видит, как запали в глубокие тени ставшие почти черными янтарные глаза. Как вытянулся носик и посинели губки. Он не смотрит на прячущиеся в овражке обрывки ночной стылости, которые видны ей. Его глаза ласково и преданно растворились в лице замерзшей подружки. Он спешит вынести ее отсюда поскорее. На загривке у вспотевшего от хлопот Ивана Иринке становится гораздо теплей.
Изображая коня, мальчик скачет через канавки и бурелом. Полупустая сумка, звякая термосом, прыгает за Иринкиными плечами. Девочка считает удары вслух. А Ивану кажется, что она торопит время и он ускоряет ход.
- Я самая первая в мире наездница на верховых голубях, прочь, прочь отсюда! Раз, два! Я хочу горячего какао и марципанов на серебряном подносе! Вперед, раз, два!

Тонкий голосок едва слышен под сводами старых деревьев, в высоких кронах которых кружат и переругиваются о чем-то недовольные с утра птицы.