Прозаические произведения: Сфера безмятежности Напиток Семь легенд и сказаний башкирского народа Об одном незначительном споре

Глухой стук на первом этаже отозвался в Татьянином сердце тревожным гонгом. Она села в кровати и прислушалась. Тихо. Но звуковая волна продолжала дрожать и вибрировать. Лунный свет прочертил тенями на полу вертикали и углы от стен. Она спустила ноги в старые мужнины тапки и подошла к лестнице. Белеющий внизу диван бугрился свернувшимся под одеялом телом. Спит Иринка. Конечно спит.
Неужели у них с Лялькой столько секретов, что после их ночных посиделок, дочь весь последующий день спит на ходу? Иришка никогда особо не секретничала с матерью, но та понимала, что дело не в недоверии. "Бедный ребенок, - горько думает она, - у нее и без того возбудимая нервная система, а тут еще я со своей работой! Больше никогда, никаких разговоров при ней!" Ей становится так стыдно перед дочкой, что на глаза наворачиваются слезы. "Ира большая" - так ей говорили с тех пор, как родилась Катька. И Иринка привыкла жалеть родителей. Никогда не жаловалась. "Она то привыкла! А я? Как к этому могла привыкнуть я?" Раскаяние подталкивает женщину к действию. Подбежала бы сейчас и расцеловала янтарные глазки: "Прости меня, маленькая!" Она представляет всегда сияющее личико старшей. И в кого она такая? Нервно пройдясь вдоль коридора, заставляет себя остановится. "Спокойно. Перебудишь дом".
Стараясь не хлопать задниками, она осторожно спускается по лестнице. Свет выхватывает куски пола и мебели из темноты. Надо попить водички. Все-таки соус был островат. А может быть все дело в луне? Вон, какая круглая и низкая. Татьяна наливает на кухне воду в стакан и подходит к окну. Что-то заставляет ее обернуться. На столе, темнея старым металлом, лежит связка дачных ключей. Автоматически, она берет их в руки и ощущает неожиданное тепло. Странно. Она еще раз смотрит на диван: в том же положении дочка спит не шевелясь. За окном шуршит опавшая на дорожки листва. Будто кто-то ходит. Татьяне снова становится не по себе.
"Наверное, Костя дверь закрыл, а ключи на всякий случай убрал, - пытается она успокоиться - Пойду проверю".
С легким скрежетом поворачивается ключ в замке. Над садом, закрывая на мгновенье ночное светило над головой, бесшумно пролетает какая-то крупная птица. Преодолев невольную дрожь, она все-таки оглядывает спящий сад и быстро закрывается обратно в доме.
С трудом сдерживаясь, чтобы не разбудить мужа, она подходит к комочку на диване. Под ее рукой, тельце дочки, показавшееся еще меньше, чем днем, поворочавшись, меняет позу и затихает. На полу зачем-то валяется рабочая куртка мужа.
"Вот видишь, что делают нервы! Спи, солнышко, - молча желает она Иринке, - И я пойду, нечего чертей гонять!" Татьяна поднимает куртку и укрывает ею дочку.

Внизу слышны детские голоса. Сквозь полукруглое мансардное окно вовсю светит солнце.
- Ты все въешь! - яростно кричит Катерина, - тебя вчейа не было!
- Да ты спала. Мы утром приехали.
Второй, по-видимому, мальчишеский, рассудителен и спокоен.
- Ты во двор когда-нибудь смотрела?
- Смотъела! А тебя не видела.
- Зато я видел. Ты в садик ездишь с отцом.
- А де тада Ийа?
- Скоро придет. Они с Иваном в магазин поехали.
- Сь Ваном? Вана тоже не было! - от негодования младшая перешла на крик.
- Тише ты! Я же говорю: мы с ним утром приехали.
На минуту в зале воцарилось молчание, скорее всего Катька подыскивала очередные опровергающие аргументы. Быстрый топот крепких ножек вокруг дивана. С грохотом упал стул.
Константин Сергеич посмотрел на жену: вот ведь сон - из пушки не разбудишь. Так спят привыкшие спать урывками дежурные врачи. Он оделся и, плотно прикрыв за собой дверь, спустился вниз.
На диване сидел мальчишка лет шести. Выгоревшие за лето волосы домиком падали на глаза. Катерина примостилась на спинке дивана над его головой, держась за корявую ветку на стене, прибитую вместо украшения.
- Как тада тебя зовут? - насколько смогла понизила голос Комарова младшая.
- Петр.
- А меня?
- Екатерина.
- Не-е-ет!!! - обрадовалась дочка, - Пйосто Катеина! Ты ничего не знаешь!
- Это все равно, - снисходительно пытался успокоить ее пацан.
Но не тут-то было. Катька увидела отца и, спрыгнув прямо на ноги мальчику, ураганом пронеслась навстречу.
- Папочка! Я пйишла, а он тут спит! А Ийи нету! А он все въет!
- Я не вру. Доброе утро, Константин Сергеевич.
- Доброе, - удивился Комаров, - и кто же вы, молодой человек?

На него смотрели ясные светло-голубые глаза. Прямо и доброжелательно. Почти белые волосы разметались соломой вокруг румяного лица, с отпечатком подушки на левой щеке. Если бы не это явное доказательство слов дочери, можно было подумать, что пацан только что выпрыгнул из телевизионной рекламы. Аккуратный беленький свитерок выглядывал из под серо-голубой флисовой толстовки. Синие джинсы и серые замшевые мокасины - без признаков пыли и влаги: двух вещей, которых не избежать с утра на дачной дороге. "Странно, - подумал Катькин отец, - не по воздуху же он прилетел".
- На машине, - с готовностью ответил Петр, - прямо до калитки. Ивану надо было срочно. Вот они и умчались.
- И где же они? - растерялся Константин Сергееич, не замечая, что ответ был дан на незаданный вопрос.
- Не знаю, - чересчур взрослое лицо вдруг резко поменяло выражение на плаксивое, детское, - Ванька меня таскает везде с собой, а потом бросает. Я все маме расскажу!
И он расплакался, упав лицом в подушку.
От такой резкой перемены, Комаровы опешили и минуты две безмолвно смотрели на сотрясающееся в рыданиях мальчишеское тельце.
- Постой, - недоверчиво вспомнил глава семейства Комаровых, - а откуда ты знаешь, как меня зовут?
- Ванька сказал, - приподнял облитую слезами физиономию гость, - сказал, объяснишь все Константину Сергеичу.... А что объяснить. Не сказал!
Он собрался было рыдать дальше, но хитрая Катька быстренько влезла на освободившуюся подушку.
- Я так не умею, - она с восхищением посмотрела на мальчика, дотронувшись пальчиком до водяных потоков на щеках, - ты как всамдейи плачешь...
- Да ладно, - снова снисходительно улыбнулся Петр, поняв, что никто не собирается бросаться к нему с соболезнованиями, - подрастешь, научишься. Ты способная.
- Я способная, - согласилась довольная Катерина. И к отцу - Пйавда, папа?!
- Это уж точно, - как бы про себя сказал Комаров и поспешил сменить тему, - Ну что ж, давай завтракать, Уважаемый Петр...
- ... Викторович, - с готовностью подсказал пацан.
Константин Сергеич снова внимательно посмотрел на нежданного гостя: внутренний голос подсказывал, что тот самым наглым образом издевается над взрослым солидным человеком. Но придраться было абсолютно не к чему! Прозрачные голубые глаза, едва просохшие от слез, были абсолютно чисты и невинны.
- В принципе, Вы можете меня звать Петькой, как Иринка. Или даже Драндулетом, как некоторые интеллектуалы с нашего двора. На Вас я не стану обижаться.
- Ну и прекрасно, - решил пока не развивать эту мысль, Катькин отец, - Пойдемте завтракать, господин Драндулет?
- А я?! - обрадовалась девочка, - а я поназываю тебя Дайдайетом? Можно?
- Можно, - великодушно разрешил Петр, - поназывай.
Завтрак проходил на высшем уровне. Комаров даже не заметил, как через пятнадцать минут, увлекшись, он на полном серьезе спорил с шестилетним мальчишкой об американо-иракском конфликте, и о сути международного терроризма.
- Бен-Ладан! - орал он на парня, размахивая сырным бутербродом, - да это сплошная комедия Дель-Арте! Я не удивлюсь, если, в конце концов, выяснится, что такого человека не существует вообще!
- Существует! - звенел Петькин уверенный голос, - и у меня есть абсолютно достоверная информация по этому поводу!
- По поводу! - визжала счастливая от участия в беседе Катька, по-видимому, находящаяся целиком на стороне гостя.
- Информация информации рознь, господин Драндулет!
- Габадин Дайдайет!
- Тем не менее, я ей доверяю! Господин Комаров!
- О чем это так громко спорят уважаемые господа?
На кухню вошла разбуженная криками Татьяна. Ни следа от ночных страхов не осталось на свежем умытом лице. Влажные волосы возле лба завились легкими кудряшками.
- Мы тебя разбудили? - подошел с утренними поцелуями муж, - прости, солнышко.
- Мамочка! - раскрасневшаяся дочка дергала ее за руку, - Дайдайет остался, а Ван с Ийой куда-то уехали.
- Уехали? - удивилась мать, оглядываясь на Константина, - Куда? Костя, почему ты меня не разбудил?
- Я и сам, признаться не знал, - сразу стушевался глава семейства, вспомнив, что он вообще не разговаривал с мальцом на эту тему.
- В аптеку. Они поехали в аптеку.
- В аптеку? - Татьяна с недоумением посмотрела на стоящего перед ней в позе пионера-героя мальчика, а ты кто?
- Разве вы меня не помните, Татьяна Ивановна? Я был у вас два дня назад с Иваном, Женей и Лялей.
- Возможно... Да, кажется помню.
- Вот видите! - обрадовался Петька, не сводя с нее сияющих глаз, - Вы, наверное, даже помните, как меня зовут?
- Петром, - неожиданно для себя самой вырвалось у нее.
- А ты говоришь, вру, - обратился он к младшей Комаровой, довольный собой.
Константин Сергеевич готов был поклясться, что минуту назад его жена видела мальчишку впервые. Он задумчиво поглядел на лучащуюся радостью физиономию парня. Что-то тут было не то.
- Что же им понадобилось в аптеке, Петя? - Татьяну видимо, мучил совсем другой вопрос.
- А я знаю? - завелся по прежнему сценарию тот, - Ванька мне никогда не говорит, зачем он куда-нибудь идет. А лучше было бы, если говорил.
- Ты, похоже, его братишка?
- Похоже, - то ли согласился, то ли удивился Петр, - смотрясь в выпуклую поверхность самовара, - фактически, одно лицо.
- Дайдайет кйасивее, - неожиданно встряла Катерина, пытаясь заглянуть в отражение из-за плеча мальчика.
- Да ладно, - улыбнулся ей пацан, - вот ты, когда подрастешь, станешь самой настоящей красавицей.
- Пйавда, папочка? - быстренько влезла к отцу на колени девчушка, - я стану кйасавицей?
- Посмотрим, - постарался улизнуть от ответственности Комаров.
Но дочка не собиралась отступать без гарантий: она крепко держала цепкими пальчиками отцовские щеки. Внезапно он четко увидел возникшее на месте дочуркиного прекрасное юное лицо и так же внезапно понял, что это Катерина лет семнадцати. Он потрясенно поглядел на скромно потупившего взор гостя.
- Папа! - Катька повернула голову отца в нужном ей направлении, - ты не вейишь?
- Верю, обязательно будешь, - он осторожно спустил дочку на пол и, взяв жену под локоть, вывел ее из кухни.
- Что? - недовольная, тем, что ничего не выяснилось, Татьяна нехотя послушалась мужа.
В холле прыгали по полу солнечные зайчики. Они образовали целое стадо и наслаждались догонялками. Желто-зеленая яблоня снисходительно наблюдала за ними через окно веранды. По-видимому, утро плавно перешло в день.

- Приезжай немедленно! - Иван начал терять терпение, в пустом автобусе за ними лениво следила кондукторша, - к рынку. Иринке надо срочно на дачу. Срочно! Да, пятихатки, я думаю, хватит. Потом. Давай. Жду. Мы будем в кафушке слева от фонтана.
- Чегой-то она босиком? - тетка все-таки не выдержала и подошла еще раз.
- Спит, - шепотом ответил он.
- Сама вижу, что спит, - развалистой походкой бывалого моряка кондукторша продифилировала в начало салона и уселась возле водителя.
Ванечка медленно засунул телефон в карман, стараясь не потревожить уснувшую на плече подружку. Бледное личико не порозовело даже во сне. Казалось, у нее даже остановилось дыхание. Если бы не подрагивали пушистые ресницы, парню стало бы совсем страшно. Все самые жесткие слова, которые ему пришли в голову по поводу своих ночных подвигов, он уже себе сказал. Отмотать бы время назад! Он подвинул сумку под свисающие в проход ноги в синих носках.
Иринка открыла глаза и подвигала беззвучно губами.
- Кольцо, - скорее угадал, чем услышал Иван.
- Не волнуйся, оно у меня.
- Хорошо, - так же беззвучно сказала девочка и снова закрыла глаза.
Он поцеловал ее в теплое темечко, как ребенка. Узкая ладошка легонько погладила его руку.
- Ты не спала?
- Спала.
- Я тебя разбудил?
- Нет. Вспомнила про кольцо.
- Вот оно, - Ваня неловко, одной рукой, вынул из чехла от телефона, висящего на груди, перстень, - хочешь надеть?
- Ага.
Она подставила средний палец, и кольцо легко соскользнуло к его основанию. Камень как будто только этого и ждал: матовые светильники на потолке заиграли разноцветными отблесками.
- Надо посмотреть, как там родители.
Иван задрал голову, и минуты две добросовестно пялился в радужные пятна. Ничего более того он не увидел. Выпрямив слегка затекшую шею, он наткнулся на любопытствующие взгляды шофера и билетерши.
Автобус стоял на остановке. Поднявшийся ветер погромыхал пустой пивной банкой и от нечего делать сунулся в открытые двери автобуса. Иринка поджала пятки, еще плотнее свернулась в теплых Ивановых руках.
- Холодно? Подожди-ка, - Иван нагнувшись, вытащил из бокового кармана сумки клеенчатую накидку и укрыл ею разутые ноги подружки, - так лучше?
- Лучше, - наконец-то улыбнулась она, - какое тепло от пластика? У тебя еще одной пары носков случайно не завалялось?
- Хочешь еще кофе?
- Не. Хочу скорее попасть домой. Родители дома волнуются, наверное. Мне ничего не удалось увидеть.
- Сейчас, Евген привезет деньги, и мы возьмем тачку с рынка.
- Сколько сейчас?
- Около семи.
- Может быть, они еще спят, - Иринка с надеждой посмотрела в окошко, будто могла отсюда увидеть свою семью.
Пустая рыночная площадь поливала фонтаном сизых, в цвет брусчатки, голубей. Меняющие с ветром свое направление, водяные струи плетьми шпарили по камням, образуя холодный занавес из брызг. Голуби увертывались от капель, семеня то в одну, то в другую сторону. Но не улетали. Может быть, просто они таким образом забавлялись? Ваня бегом преодолел мокрое пространство, прижимая к груди Иринку в накидке.
Кафе было закрыто. Ребята, усевшись на ближайшую скамейку, принялись снова звонить Женьке. Зябкий утренний воздух давал полное право Ванечке не выпускать подружку из объятий. Да она и не рвалась. Красный от пробежки Голубь грел как печка. Они по очереди пытались дозвониться. Напрасно. Телефон отвечал длинными гудками.
- Бери же трубку, черт лохматый! - Иван начал злиться: не хватало, чтобы и с этим что-нибудь произошло!
- Кто я, кто я?! - сзади на них наскочил Евген, обнимая длинными руками сразу обоих.
- Чего трубку не берешь!?
- Так я же вас еще с той стороны дороги вижу. Побежали, такси ждет. По дороге все расскажете.
Когда усталый от долгой жизни "Мерс", еле вписываясь габаритами в узкие дорожки садового общества, пробрался, наконец, к улочке, на которой стоял домик Комаровых, утро уже заканчивалось. Ребята отпустили такси. Женька пробрался в обход окон к железному баку.
В верхней перекладине торчал скомканый Иринкин костюмчик. Уворачиваясь от мокрых колючих лап крыжовника, он нашел сброшенные шлепки.
- Ей надо хорошо прогреться, а то может заболеть.
Парень спрятал вещи за спину и выпрямился. На него сверху вниз, с лестницы, смотрел Петька. Глаза его были полны печали.
- Ты запомнил? - еще раз произнес ту же самую фразу мальчик, - Ей надо хорошо прогреться, а то может заболеть.
- Я запомнил, - то ли подтвердил, то ли удивился Евген.
- Вы ездили в аптеку. А я ушел.
"Ладно", - хотел сказать он. Сверток в его руках вдруг развернулся и вещи упали на землю. "Вот ведь ерунда какая, - досадуя на собственную неуклюжесть, собрал аккуратно, стараясь не пачкать, штаны, футболку, трусики и курточку. Поднялся. Крепко держа вещи, стряхнул с них капли влаги и крошки земли.
Слава богу, почти ничего не испачкалось и не промокло.
- Так куда ты ушел?
На кромке давно некрашеного бака сидел воробей и внимательно смотрел на Евгена. Пацана ни на лестнице, ни под лестницей, ни вообще нигде вокруг не было.
Сбитый с толку парень осторожно протянул руку к птичке.
- Петь, это ты что ли?
Но воробей шарахнулся от его движения и перелетел на оранжевую от плодов облепиху. Круглый крохотный глаз едва заметно мигнул.
Слегка озадаченный, Женька выбрался через забор к друзьям и рассказал только что произошедшую историю.
- Запомнил, - единственное, что произнес в ответ Иван.
Переодевшаяся в свое, Иринка промолчала, слегка пожав плечами.
Так молча, они и пошли в дачку.