Прозаические произведения: Сфера безмятежности Напиток Семь легенд и сказаний башкирского народа Об одном незначительном споре

Женькины ноги всегда были предметом повышенной заботы владельца.
Их длина и толщина не соответствовали никаким брючным стандартам. Если подходил размер бедер - ноги торчали из штанов как карандаши из стакана еще сантиметров на двадцать. Когда длина идеально соответствовала росту - сзади и по бокам висели мало симпатичные курдюки, а в талии под ремнем собирались оборки. Шорты вообще не смотрелись на голенастой фигуре. По крайней мере, выйти в них на улицу Женьку не заставил бы и взвод автоматчиков.
Но это лето они, имеется в виду ноги и джинсы, нашли спасительный компромисс: народ надел бриджи. Модником он себя никогда не считал, а эту тенденцию подхватил один из первых.
У всех любимых джинсов были безжалостно оторваны концы штанин, да и рвать то пришлось совсем чуть-чуть. Он даже ощутил незнакомый ему прежде азарт, подбирая подходящие футболки и рубашки.
В результате, из зазеркалья на него смотрел вполне симпатичный парень пятнадцати лет, с которым он, наконец-то, научился ладить. Скуластое лицо с тонким носом, насмешливые желто-зеленые глаза под высокими бровями и короткие каштановые волосы. Склонная к загару кожа, потемнела уже с начала лета. Ребята смеялись, что он улавливает ультрафиолет даже во время ночных полетов.
Полеты. Это они сняли все оставшиеся комплексы. Сначала летать голым было неловко и холодно. Но удивительное чувство свободы и внутренней силы, возникавшее во время парения, распространялось на до и после. Быть без одежды стало естественно и просто. Они перестали стесняться своей и чужой наготы с первых совместных полетов в начале июня.
Даже старший брат заметил, что у Женьки расправились плечи, исчезла подростковая сутулость и изменилась походка. Многое изменилось. Например, исчезла потребность подражать брату. Он и раньше подозревал, что он другой. Но оставаться одному, в своей уникальности было страшновато. Куда легче следовать за старшим, получая его одобрение и поддержку.
Если бы не ощущение внутреннего неудовольствия при этом. Это ощущение и привело его год назад на крышу собственного дома.

Пустая квартира на девятом этаже отзывалась эхом телефонных звонков. Давно погас закат. Мама подменилась на второе дежурство, значит, ее опять не будет ночью дома. Наверное, это она звонит. Беспокоится. Женька ясно увидел ее вечно озабоченное, такое же скуластое и худое как у него лицо. Бедная мамочка. Но долго грустить у него не получалось.
Он закончит девятый класс и поступит в колледж. Будет учиться и работать. Конечно, в глубине души, ему хотелось бы пойти в художественный. Но там только дневное. Еще семь лет сидеть на шее матери и брата, нет уж. Если суждено: оно никуда от него не уйдет, решил он как раз сегодня, с детской верой в длинную счастливую жизнь впереди.
Он закинул руки за голову и улегся на нагретый рубероид.
Глубокая синяя чернота неба затягивала в себя как воронка. Даже звезды, казалось, неслись в невидимый центр, не двигаясь и не исчезая.
- Ты один тут? - раздался девичий голосок прямо над ухом.
От неожиданности он резко приподнялся, сшибая лбом склоненное над ним лицо.
- Кто это?
- Ой!
Голая девчонка, скорчившись, сидела прямо за его головой. Тонкие руки закрывали лицо. Светлые волосы заплетены в две косицы, вздрагивающие на плечах.
- Тебе больно? - Женька суетливо ползал на коленках перед незнакомкой, стараясь не дотрагиваться до ее худенького обнаженного тельца.
- А ты думал? - голос был сердитый, - так и голову можно отшибить. Насовсем.
- Прямо уж и отшибить! - он был рад, что она не испугалась.
- Посмотри скорее, наверное, синяк во все лицо!
Незнакомка доверчиво подняла к нему маленькое, почти детское, личико. Как будто они лет сто были знакомы. Левый глаз покраснел и набух, так же как и щека. Правый янтарно-карий смотрел требовательно и недовольно. Пухлый рот сложился в трубочку.
- Ну что ты сидишь! Тащи скорее лед! Ты в этом доме живешь?
- А ты?
- А я подожду тебя здесь. Хотя, если ты так же медленно двигаешься, как соображаешь, ждать мне придется до утра!
- Я быстро, - и Женька, оглядываясь на нежданную гостью, бросился к техническому выходу.
Перед тем как исчезнуть внутри, он оглянулся еще раз, словно боясь, что она пропадет так же внезапно, как появилась.
Девочка спокойно обходила небольшое пространство крыши одно-подъездной девятиэтажки.
- Вот. Этого хватит? - он подал, слегка запыхавшись, пакетик льда.
- Посмотрим.
Гостья приложила лед к левой стороне лица. Поискала глазами, где бы ей устроиться и, не обнаружив ничего подходящего, вопросительно посмотрела на Женьку. Женьке почему-то стало неловко, словно он был негостеприимным хозяином. Да, к тому же, еще никак не мог привыкнуть к, видимо естественной для нее, наготе. Поэтому он несколько суетливо принялся искать что-нибудь подходящее.
Ничего не обнаружив, снял футболку и постелил на теплую крышу.
Девочка с радостью уселась и похлопала по рубероиду рядом с собой. Теперь они были почти одинаковые, по крайней мере, до пояса.
- Только я в жире, тебе придется стирать футболку "Ванишем".
- Да ладно, лучше расскажи: откуда ты взялась.
- Прилетела. По воздуху.
Она расхохоталась, видя его ошарашенное лицо.
- Ты пока не напрягайся. Может быть, у тебя тоже получится.
- Меня зовут Евгений.
- А меня Ирина. Но это чересчур важно. Можешь называть просто - Иринка. Мне так больше нравится. Я буду звать тебя Женькой, лады?
- Лады.
- Я давно за тобой наблюдаю. Ты часто сидишь здесь один по ночам. У тебя что-нибудь случилось?
- Не-е-ет, с чего ты взяла?
- Ну не знаю, - она отложила растаявший лед и опять подставила ему на обозрение свое лицо, - что, лучше стало?
- Все равно красное. Больше не трогай его: так быстрее пройдет.
- Не трогай, - ворчливо сказала Иринка, - а вдруг синяк будет?
Он еще раз внимательно оглядел лицо:
- Кажется, нет.
- Печальный ты какой-то, - продолжила она свою мысль, - задумчивый.
- Сколько тебе лет? - думая о чем-то своем, спросил Женька.
- Двенадцать.
- Давно ты летаешь?
- Давно. Лет с пяти.
- Просто так, взяла и полетела?
- Нет. Это случилось на юге. Я тогда научилась плавать, и родители разрешили мне ходить на море с моим двоюродным братом, Вовкой. В Севастополе, в Голубой бухте, есть скалы, с которых мальчишки прыгали в воду. Мне было приказано сидеть на берегу, но когда стало скучно, я прыгнула вслед за всеми. А в воздухе, почему-то поняла, что могу лететь так, как захочу. Тогда я замедлилась и плавно опустилась в воду, ближе к берегу.
- А брат?
- Он ужасно испугался. Орал на меня. Он не понял, что я не упала, а полетела. Долго с собой не брал. Но маме с папой мы ничего говорить не стали.
- А потом? Ты им сказала?
Иринка задумчиво посмотрела на светящиеся окнами дома, на пустую крышу, в осколках битого кирпича. Потом перевела взгляд на сидящего рядом с ней мальчика.
- Ты бы рассказал?
- Нет, - согласился Женька.
- Вот и я. Ну ладно. Мне пора.
- Ты прилетишь еще?
- Прилечу, если не будет дождя.
Они встали и подошли к парапету. Иринка спокойно забралась на самый его край, опираясь на Женькино плечо. Потом посмотрела в звездное небо, улыбнулась, и легко толкнувшись обеими ногами, прыгнула вверх. Сердце парня упало куда-то в область мочевого пузыря. Он даже подумал, что описался; инстинктивно сделал шаг назад и закрыл глаза.
Негромкий смех с неба заставил его задрать голову.
Раскрыв руки, как парящая ласточка, маленькая фигурка кружила над крышей. Сладостный восторг, который овладел Женькой, можно, наверное, было сравнить только с восторгом Икара, смотрящего на первый полет своего отца. Он даже прижал руками сердце, чтобы умерить радость и нечаянно не заорать. Тонкие руки качнулись в приветствии, и Иринка растаяла в темноте.
Такой перепад чувств: от ужасного страха до безумной радости, дорого достался мальчишке. Шатаясь, от навалившейся вдруг слабости, он на дрожащих ногах спустился домой и рухнул в кровать. Когда через десять минут в квартиру вошел брат, Женька крепко спал, раскинув длинные конечности, как морская звезда.

- Жень, ты бы разделся, - Олег тихо подошел к братишке.
Но тот уже видел сны: по лицу его бродила светлая улыбка, грязная футболка скомкана под щекой, а руки и ноги едва-едва вздрагивали.
- Летает.... Растет еще, - и брат ушел на кухню, плотно закрыв за собой дверь.

Весь следующий день как назло шел дождь. Женька все-таки вылез вечером на крышу. Бесполезно. Серые тяжелые облака облепили небо со всех сторон. Он на всякий случай постоял, прижавшись к дымоходу.
Крыша шуршала под мелкими холодными каплями и нисколько не походила на себя вчерашнюю. Ему вдруг показалось, что девочка с янтарными глазами была только его фантазией. И он остро пожалел, что не попросил номера телефона.
Волосы и плечи быстро намокли. Женька еще раз осмотрел внимательно крышу, будто ночная гостья могла спрятаться. Но мокрое рубероидное пространство чернело пустотой.
Он отряхнул волосы, помотав головой, как собака, и пошел домой. Перед выходом валялся пустой пакет из-подо льда. Мальчик обрадовался и сунул его в карман, все-таки это был не сон, и девочка по имени Иринка действительно улетела вчера отсюда в звездное небо.

На четвертый день, ставшего уже привычным, дежурства на крыше, тонкие прохладные пальцы, наконец, закрыли ему глаза. Он снова пропустил момент ее приземления.
- Привет. Ты давно меня ждешь?
"Все время", - хотел сказать Женька и обернулся. Девочка стояла перед ним окутанная лунным светом, такая нереальная в своей обнаженности, что он невольно протянул ладонь, чтобы коснуться ее. Кожа была тонкая, смазанная чем-то скользким и неожиданно горячая. Он отдернул руку.
- Ага, все-таки не веришь, что я настоящая? - засмеялась Иринка тихим, довольным смехом, - можешь еще потрогать.
Она подставила ему плечо. Оно, как ни странно, оказалось холодным.
- Сейчас снова верю. Ты не замерзла?
Возле стенки дымохода за эти четыре дня предусмотрительный Женька оборудовал что-то вроде лежбища из притащенных поролоновых кресельных подушек и старого байкового одеяла.
- Можешь укутаться. Хочешь?
- Давай, - она замоталась в одеяло - может быть у тебя и чай горячий есть?
- Не-е-ет, - растерялся парнишка, - принести? Я быстро.
- Не надо, - милостиво успокоила девочка, - я пошутила.
Они молча уставились в лунное небо. Женька в который раз пытался сформулировать свою просьбу. Но фразы все-время получались какие-то дебильные: "Не научишь ли ты меня летать?" Как будто в магазин сходить за хлебом. Или: "А я смогу научиться?" Учись, если можешь. Так ничего и не придумав, он искоса взглянул на тонкий профиль и не удержавшись, вздохнул. Везет же некоторым.
Судьба преподнесла такой подарок. Прозрачные янтарные глаза гостьи спокойно смотрели на далекие звезды.
Нет, и ему тоже повезло: летающая девочка могла бы пролететь мимо и не заметить. Или он жил бы не в этом доме и не на верхнем этаже. Он не раз чувствовал в себе желание скользнуть в воздух, но здравый смысл всегда удерживал его от этой глупой, как ему потом казалось, идеи. Почему она смогла, а он нет?
- Да ладно, не переживай, я и тебя научу!
Иринка вскочила и потянула его за собой. Одеяло свалилось к ногам так, что запуталось у рванувшегося вслед за девочкой, Женьки в ногах.
Отпихивая торопливо мягкую байку и тапочки, он быстро встал рядом. Словно боялся, что она передумает.
- Раздевайся! - она расхохоталась, видя его оторопь, - раздевайся же! В одежде нельзя: я пробовала.
- Совсем? - спросил он зачем-то.
- Не задавай глупых вопросов, а то я подумаю, что зря теряю время, потому что тебе вредно напрягать мозги.
- Отвернись тогда!
- Вот еще! Как же я буду учить тебя: вслепую?
Но сама отвернулась. И дрожащий то ли от холода, то ли от волнения Женька принялся стягивать с себя джинсы, футболку и трусы.
Так начались их первые тренировки, а потом и совместные полеты.
Он устроил доску между двумя дымоходами, что-то типа шеста в курятнике. Иринка прозвала эту штуку: "тренажер класса земля-воздух". Самое трудное, оказалось, поверить в себя. Как только в голове появлялась хотя бы одна крохотная мыслишка из школьного курса физики, на тему "невозможно, если тяжелее воздуха", как тело наливалось тяжестью, куда больше, чем просто mg2.
- Главное, - легко объясняла Иринка, - освободи разум и чувства. Тогда все вещи превращаются в проявление реальности. Только так ты сможешь вступить в сферу безмятежности, когда тело и сознание свободны и легки.
- Понял, - говорил Женька и с грохотом падал на рубероид.
На первый шаг с шеста, который не закончился падением, ушло три недели. Закончился август. Ночи стали холоднее, и Иринка прилетала совсем ненадолго. Женька теперь тоже держал на крыше банку барсучьего жира. Для смазки. Жир согревал лучше всякой одежды. Мать дежурила через два дня, иногда подменялась. В выходные уезжала с братом на дачу с ночевкой. Так что времени для практики у него было достаточно.
Пару раз он даже порывался попробовать нырнуть в воздух с крыши, но Иринка взяла с него честное слово, что первый высокий полет они совершат с моста в реку. И в один из выходных, когда никого не было дома, они пришли ночью на пешеходный мост, откуда и прыгнули вместе.
Женька никогда не забудет чувство, охватившее его тогда. Наслаждение, легкость, пустота и легкое напряжение в мозжечке.
Перед самой водой он чуть-чуть запаниковал и ударился животом о хлесткую поверхность. Девочка легко скользнула до берега и ждала, пока он доплывет до нее.
Потом она учила, как можно управлять полетом. "Вправо",- командовала Иринка, наклоняясь корпусом и заводя руку. И они летели вправо. "Влево" - он послушно выполнял команду.
А потом наступила осень. За ней зима. В горнолыжном центре, за городом, где теперь уже Женька учил девочку азам мастерства, они познакомились с Иваном.

- Привет! Ты где? - Лялькин голос был непривычно мягок и тих.
- Дома, - насторожился Женька, - а что?
- Кажется, дождь начинается.