Прозаические произведения: Сфера безмятежности Напиток Семь легенд и сказаний башкирского народа Об одном незначительном споре

Почему-то вдруг становится ясно: я все равно его люблю. Как солнце, которое ко мне лично равнодушно, но чьи дары, посылаемые одинаково всем, не становятся для меня менее драгоценными. Как небо, которое наказывает очень жестоко, не желая ни капельки зла.
- Расскажи, что произошло после нашей встречи.
Времени до пересечения с Моцартом и его друзьями у нас достаточно. Хватиться нас должны только утром. Спать нельзя. Так что лучший случай поделиться пережитым не скоро представится. Сворачиваюсь улиткой, пытаясь защитить от холода все части тела одновременно, и запускаю "небесный круг". Когда рассказываешь, все представляется больше смешным, нежели страшным, а чудесное спасение -закономерностью.

Знакомая зала выглядела вечером совсем по-другому: не было никакой иерархической лестницы. Пол опущен ниже дверного проема метра на полтора, так что пришлось прыгать в образовавшуюся яму. Ямиля как-то незаметно исчезла, и я стояла одна посреди пустого пространства. Стены вдруг начали уползать наверх, образуя широкий уступ на уровне двери. Из открывшихся взору боковых коридоров в полутемную залу шли люди с зажженными факелами. Когда они молча выстроились на высоте моей головы, я увидела, что все они - женщины. Ни следа былого спокойствия или равнодушия. Может быть, факельный свет так искажает черты? Только теперь, лица амазонок полны презрения и ненависти.
Смешно вспомнить, что несколько часов назад я думала о каком-то "недоверии". Я поставила защиту и начала осматриваться в предложенных условиях. В главном проходе появились еще три фигуры. Этих можно было узнать сразу: мать, дочь и внучка, одетые в легкие короткие кольчужки из белого металла, поверх блестящих шелковых одежд и в островерхие конусообразные шапки, отороченные мехом. С потолка упали три привязанных сиденья, наподобие качелей, и, ловко схватив их на лету, дамы привычным жестом устроились сверху. Качели как цирковые трапеции поднялись к потолку. Никто не издавал ни звука. Вдруг, как по команде, стоящая женская стена начала двигаться: амазонки бежали, не теряя строя, звеня оружием. В том же направлении полетели предводительницы, как воздушные гимнастки. Движение понемногу ускорялось и ускорялось, широкие шаровары, рукава и плащи развивались над головами бегущих по кругу людей. Зала вдруг показалась мне больше утренней в несколько раз. Может быть из-за того, что стены и потолок стали неразличимы в зыбком свете мелькающих факелов? Энергетический поток закручивался в спираль, и я в ее центре. Как будто гигантский будильник заводился до упора. Защита моя треснула как скорлупка грецкого ореха в зубах у Щелкунчика. Я отключилась.
Сквозь прикрытые веки видно светильники на стенах. Подо мной твердое металлическое кресло, к которому я чем-то прижата. Надо еще немного
так полежать без движения, чтобы сообразить что происходит.
- Она очнулась! - серебряный голосок Ямили звучит как голос ангела. Смуглое лицо ее маячит прямо надо мной.
- Что происходит, Ямиля. Я ничего не понимаю, - с трудом выговариваю забытые вдруг русские слова.
- Предательница! Мы все узнали. Не ври, - это уже ее мать.
Кое-что вижу. Высокомерный взгляд Буддики прижимает меня еще сильнее к холодному сиденью.
- Не понимаю. Ерунда какая-то. Я ничего не скрываю.
- Ты обманула нас, что ты тоже дочь Земли. Ты служишь верхним мужчинам. И выполняешь их приказы.
- Я никому не служу!
- Ты раба одного из них. Ты его искала.
- Ничья я не раба. Отпустите меня. Все просто объяснить.
- Ты принадлежишь Виктору и служишь ему, позоря женскую сущность!
Ого! Так можно далеко зайти. Заставляю себя прийти в чувства. Это сложно, будучи в полном смысле беззащитной. Чалман теперь тоже стоит надо мной. Я обращаюсь к ней, как к самой старшей и разумной:
- Я никого не предавала: просто люблю его и беспокоюсь о нем.
- Теперь он принадлежит Яктыгуль. Она выбрала его отцом своей дочери. Тебе не надо больше беспокоиться, - отвечает Буддика.
По-видимому, старшая говорит в крайних случаях.
- Но ведь может родиться сын, - я почему-то ей перечу, как будто в этом есть смысл.
- Не тебе знать.
- Я никому не принадлежу и никому не служу. Я помогаю старикам спастись, - помню, что в прошлый раз ей это, кажется, понравилось.
- Для кого тогда ты украла Драгоценного Торума? Для стариков? Женщинам он не нужен.
- Какого Торума? Я ничего драгоценного не крала... - изумление и растерянность, овладевшие мной при этом обвинении, столь явно читаются на моем лице, по-видимому, что напор в голосе амазонки снижается.
- Кто же его взял? - вопрос теперь звучит скорее риторически, но я действительно не помню никакой драгоценности. Если только...
- Монисто? Вот оно. Я его не крала. Ямиля сказала, что это подарок, - я пытаюсь снять с себя ставшие совсем горячими камни.
- Оставь.
Голос Чалман резок, как удар гонга. Она кивает девушкам за моей спиной, и те легко, как куклу, снимают меня с холодного металла и утаскивают в "мою" комнату.
Какая такая драгоценность у них пропала, что ради нее они чуть не укокошили меня? Сколько времени мне теперь понадобится, чтобы полностью восстановить энергетическую оболочку? Тело мое гудит как испорченный транслятор. Лежа под одеялом, я сворачиваюсь клубочком, утыкая подбородок в колени. Становится теплее, только мешает украшение. Надо снять. Рука с трудом поднимается, но сил на дальнейшее пока нет. Ладно, пусть пока повисит. Укутываюсь поплотнее и засыпаю под оранжевые проблески "небесного круга". Пары часов мне вполне хватит.

- Ну и остальное ты знаешь.
Мне не хочется рассказывать, как среди ночи в комнату вошла Яктыгуль со своими русташами. Они опять погрузили меня, словно мешок на спину одному из них и вытряхнули в дырку в стене. Путешествие в воздуховоде было не комфортабельным, но зато коротким. И только на холодной мокрой гальке я полностью пришла в себя.
Может быть, это был единственный путь для моей безопасной эвакуации, но теплых чувств к моей спасительнице он не добавил. Тем более потом, когда я увидела, как она выводила Виктора, и как она с ним прощалась.
- Ты действительно ничего не брала?
- Слушай, я пока еще не впала в маразм, и с памятью у меня все в порядке. У меня ничего нет, кроме дареного мониста. Да и его нужно поскорее выбросить, как ни жаль, потому что оно с меткой.
- С меткой? Дай-ка его мне.
На этот раз украшение легко соскользнуло с шеи. Виктор остановил лодку, посветил на камушки, выбрал один из них, оторвал и бросил за борт.
- Вот твоя метка, на дне. Можешь носить спокойно.
- Спасибо. Оно такое красивое и такое первобытное.
Я перебираю в темноте нитку, чтобы определить, где перед и одеть обратно, как пальцы вдруг натыкаются на шершавую глиняную поделку, привязанную мной второпях среди подвесок перед встречей с Виктором, и напрочь после нее забытую. Сознаваться в своей невольной краже мне теперь совсем не хочется. А как же пламенное негодование по поводу маразма? Вряд ли этот кусочек обожженной глины и есть та самая драгоценность. Если бы это была она - амазонки непременно увидели бы ее на мне, пока я лежала перед ними без сознания. Наверняка они меня обыскали. Точно. Так что не стоит беспокоиться. Пусть ищут свою драгоценность у себя дома. Осенняя ночь никак не хотела уходить, укутывая себя туманом и цепляясь за серые облака. После практики мне становится тепло. Изогнутый нос суденышка легко лавирует среди прибрежных растений и камней. Конечно, на середине реки мы бы гораздо быстрее продвигались вперед, но тогда дозорным проще нас обнаружить. Я смотрю на круто убегающий вверх берег, и мне то чудятся прячущиеся за стволами люди, то слышится завыванье квадрициклов прямо над головой. Да, защита у вас пока, мадам, тонковата. Интересно, а как чувствует себя страстный любовник? Я первый раз за сегодняшнюю ночь могу его хорошенько разглядеть. Виктор, в отличие от меня, в прекрасной форме. Ему тепло, так как его термокостюм не тронули. Коричневые волосы как обычно слегка растрепаны, глаза, напряженно выбирающие путь, из ореховых стали зелеными. Загорелое лицо посвежело от речного холода. Он перехватывает мой взгляд и, как ни в чем ни бывало, подмигивает.
- Очухалась?
- Мы успеем? - я вовсе не намерена делать вид, что ничего не случилось, но и выяснять отношения мне сейчас не хочется. Около семи нас должны встречать наши старики.
- Если все пойдет как надо, мы приплывем даже раньше.
- Это хорошо...
- Посмотри на датчике.
Светящаяся точка трайлера неуклонно движется в пункт назначения. Так хочется связаться с ним еще разок, но я не уверена, что и предыдущий разговор остался без внимания. Вдруг коммуникатор Виктора действительно у Чалман. Ведь насчет местонахождения моего друга сон оказался вещим. Поэтому и мерещатся наблюдатели за каждым деревом.
- Километра полтора осталось.
- А времени?
- Я думаю около получаса. Так что где-то в шесть сорок будем на месте.
- В любом случае они нас видят лучше - так что сориентируются.